Четы­ре коми­че­ских акте­ра (они ведут всю пье­су по типу ита­льян­ских масок: Пан­та­лоне, Арле­ки­но и т.д., но в рус­ском сти­ле, напо­ми­ная “Терем-квар­тет” или “Джаз-бала­лай­ку”) ссо­рят­ся, выби­рая, какую пье­су они соби­ра­ют­ся сыг­рать, каж­дый пред­ла­га­ет свою тему, пока­зы­вая на обра­зы, мель­ка­ю­щие на зад­ни­ке (театр теней).  Ссо­ра сра­зу пере­хо­дит в дра­ку, даже и со стрель­бой, но через 10 секунд  насту­па­ет согла­сие: “Рус­лан и Люд­ми­ла” понра­ви­лась всем, осо­бен­но — в совре­мен­ной аран­жи­ров­ке (это — аран­жи­ров­ка увер­тю­ры к “Рус­ла­ну” Глин­ки).

            Но вдруг, в экс­та­зе их испол­не­ния вто­рой темы увер­тю­ры вдруг на зад­ни­ке круп­но воз­ни­ка­ет образ глав­но­го героя — влюб­лен­но­го Чер­но­мо­ра (чле­на­ми сви­ты кото­ро­го они и ста­нут по сюже­ту). Он сидит за роя­лем и наиг­ры­ва­ет свои печаль­ные темы, их у него три : «“Я вас любил”, “Я встре­тил вас”, “Я пом­ню чуд­ное мгно­ве­нье”». “Бала­лай­ки” на вре­мя зами­ра­ют, зача­ро­ван­ные его музы­кой и даже на цыпоч­ках поки­да­ют сце­ну. Но, высу­нув­шись из-за зана­ве­са в самом кон­це, послед­няя “Бала­лай­ка” сво­им “шкря­бом” по тер­ке пока­зы­ва­ет: все-таки будет так­же и  весе­ло. Сле­ду­ю­щий за увер­тю­рой густо­на­се­лен­ный тан­цу­ю­щий рэп “У луко­мо­рья” под­твер­жда­ет это.