Комментарий композитора (АА):
Отвечая на вопрос, витающий в воздухе при знакомстве с этим сочинением — почему оно написано для детского хора, можно было бы оставить сие некой загадкой, подвесить этот вопрос, но все же я разъясню (как могу) то, что, собственно, и мне не вполне понятно.
Можно, конечно, сказать, что именно жизнь приготовила мне поворот, при котором прекрасный японский детский хор колледжа Ниигаты (где я много преподавал) сделал мне предложение — написать нечто для предстоящего конкурса (где они и выиграли премию с этим прекрасно выученным и исполненным ими произведением). Но почему я столь неуместно (на первый взгляд) написал для детского хора именно на такую тему (??!).
Здесь надо сказать, что, заходя к этому вопросу с другой, с моей стороны, мысль написать большое сочинение на книгу Иова живет со мной вот уже лет 20, и, если бы я и взялся после “Грешника” за большое сочинение, то это был бы именно “Иов”. Но я пока не стал этого делать (хотя в целом сочинение я ощущаю в себе давно и план его совершенно ясен). И тут, когда я начал думать, какое сочинение написать для Ниигаты, мне стало ясно, что писать обычное “детское” сочинение мне было бы слишком ординарно — и тогда всплыла эта безумная идея. Для себя (и для других) я, конечно, объясняю это тем, что это вопль души Иова (а не конкретного мужчины), а душа имеет скорее “ангельское”, а не человеческое (“гендерное”, как сейчас слишком часто говорят) происхождение — и поэтому именно детские голоса (а в другом варианте — меццо-сопрано) как-то абстрактно передают суть вопроса (страдания конкретного мужчины здесь как-то даже раздражали бы). Ничего необычного для оперной (ораториальной) музыки в использовании для мужских ролей контратеноров, которые усиливают условность оперной ситуации, нет.
Но, объяснять или не объяснять все это, в целом, это “безумное” сочетание (и в основном именно интуитивно — не разъясняя себе и другим) в данном случае мне по-прежнему интересно, хотя также и странно — в том числе и мне, автору.
Вот такое стечение обстоятельств, создающих в этой жизни зачастую некие странные для нас, людей, но, возможно, понятные им, авторам замысла, вещи (собственно, “Книга Иова” и написана ровно про это — про непостижимость Божественного Замысла). Как-то так.